Парни, наверно многие из нас играя и ведя свой виртуальный грузовик дополняем образы игры образами своего вображения. Вот что вышло у меня.

Отец Сергий

Щетки дворников равномерно мелькали по стеклу. В свете фар, летящий навстречу снег, напоминал звезды. Снегопад, как обычно, пришел внезапно и, снова дорожные службы не были к нему готовы. Снежок шел не сильный и пока не создавал трудностей, но незнакомая дорога все же таила в себе опасность, так как не видно было краев обочины, поэтому приходилось держать скорость не более 75 км в час.
В кабине что-то пел тихим голосом Миша Шуфутиский  и сквозь плотную массу шумоизоляции рокотал дизель. Мягкий зеленый свет подсветки приборов отражался в правом окне и освещал мое отражение неестественным зеленым светом - мой напарник, вечный напарник, всегда едущий за окном. Одинокие снежинки залетали в чуть приспущенное стекло. У некоторых хватало смелости долететь до меня и, запутавшись в ворсе свитера, растаять.
Дорожный знак указал, что впереди пешеходный переход. Следующий знак говорил, что впереди автобусная остановка. Вскоре и она непременула показаться. 
На остановке темнела одинокая фигура, по очертаниям, одетая во что-то длинное. Наверно, какая-нибудь бухгалтерша засиделась за отчетом в райцентре и теперь добирается автостопом, подумал я, переключаясь на ближний, чтоб не слепить беднягу дальним светом.
Как бы в благодарность фигура повернулась ко мне и отчетливо нарисовалась борода. Вот те на, мелькнуло в голове, поп. А где же его иномарка-то? Они ж теперь пешком-то не ходят.
Глаза плавно перешли на спидометр и затем перекочевали на часы. Ёлы палы! А время-то недетское и автобус вряд ли уже пойдет. Замерзнет на фиг.
Правая нога, сбросив газ, ткнулась в педаль тормоза, левая привычно легла на сцепление. Скрепя колесами по снегу КАМАЗ остановился. Правая рука привычно легла на рычаг коробки, выключив передачу. Правая нога отпустила педаль тормоза. «Тщщщщ» выдохнул усталый татарин. В правом зеркале, освещенный подсветкой бортов, виден был торопящийся к кабине служитель культа. Протянувшись через всю кабину, открыл ему дверь изнутри. (Привычка у меня от отца досталась: уходя на дальняк, запирай правую дверь, подсаживать в дороге редко кого приходится, а уж если решил подсадить, то несложно открыть и самому). Приоткрыв дверь, новый пассажир приятным басом поприветствовал:
- Вечер добрый, странствующим! До Петровки подкинете?
- Подкинем, если она прямо по трассе, чего ж не подкинуть-то? – ответствовал я.
- По трассе километров 20 до нее, - сказал мой попутчик, ловко подбирая полы своего одеяния, забравшись в кабину.
Глядя, как он ищет глазами, куда бы пристроить свой саквояж, я сразу предупредил:
- Ты это…. у меня чехлы тут покупные, ты его, я видел и на снегу ставишь. Поставь в ноги, если конечно, в нем нет ничего такого, что не противоречит церковным канонам.
Чуть усмехаясь, он спросил:
- А если есть чему противоречить, то что?
- Ну, тогда держи на руках все 20 километров, - в тон ему ответил я.
- Пойдет, - объявил мой пассажир, ставя саквояж на пол. – Тем более что там нет ничего такого, что запрещало бы ставить его в ноги.
Набрав скорость, КАМАЗ вошел в свой обычный ритм, мерно рокотал двигатель, словно обиженный, что прервали его бег.
- Ну-с, – шуточным голосом начал пассажир. – Считаю, своим долгом представится, поскольку ехать нам еще добрых двадцать верст вместе. А с незнакомым спутником как-то негоже. Я Сергей, - и словно что-то вспомнив, добавил. - Отец Сергей.
- А я Алексей, – преставился я. – Можно просто Леха.
- Вот и славно, - сказал мой попутчик, протянув через всю кабину руку.
Покончив с рукопожатием, он уселся в кресле поудобнее, и занялся беглым осмотром кабины.
- Не один странствуешь, - то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес он, глядя куда-то.  Поймав его взгляд, я понял, что смотрит он на торпеду, где еще от отца остались иконки.
- Ааа, это от бати остались еще. КАМАЗ батя собирал. Выкупил, что с работы осталось, и доводил до ума. Я как раз учился. А потом армия. Вот теперь продолжаю кататься.
- То есть, сам-то без бога путешествуешь?
- Да, как тебе сказать-то? - протянул я. - Мы как будем, на ты или на вы?
- Ну, давай, на «ты» - успокоил меня служитель культа. – Я не на работе, а твоя работа не предполагает обращение на «вы». Или я чего-то не знаю? – осведомился он, иронично вскинув брови, чем напомнил почему-то Деда Мороза.
- Так вот, – продолжил я. – Думаю, что все ж кто-то там есть. Кто всем управляет и направляет. Когда-то этот кто-то, не знаю для чего, создал планетарную систему с нужной степенью гравитации. Потом проследил, чтоб на одной из планет определенная создалась температура и нужный состав атмосферы, затем создал подходящую влажность. А далее все по Дарвину.
- А как же заповеди? – спросил меня служитель культа.
- А с заповедями все проще, большая часть заповедей учит добру в понимании самого человека. Их мог придумать и сам человек.
- А какова же тогда роль церкви?
- Ну, по идее, чтоб следить за тем, чтобы выполнялись эти заповеди.
- Придуманные человеком?
- Угу.
- А как же таинства и чудеса?
- Ну, по телеку Кашпировский и Чумак тоже чудеса творили.
- То есть, ты хочешь сказать, что церковь никакого отношения к богу не имеет?
- Скорее всего, более того, если бог един и церковь имеет с ним связь, то почему она сбилась с пути и разбилась?
- А кто сказал, что сбилась с пути?
- Ну, если есть католичество и православие, то кто-то пошел не туда же? Если мы православные истинно верим, то где гарантия, что мы не заблуждаемся и католики не правы и наоборот?
- Мне кажется, чтобы это выяснить, нам с тобой придется не двадцать верст проехать, а куда больше. Я не буду тебя переубеждать, ибо каждое мнение имеет право на бытие. Так что бог с тобой, но думаю, что на твоем пути встретится человек, который объяснит тебе все. Главное, чтобы не встретился тот, который наоборот, ввел бы в большее заблуждение.
- На том и порешим! – весело решил я. – А ты неплохой поп, я думал, ты в лепешку разобьешься меня переубеждать.
- Ну, зачем же? С тобой нужно много работать, а у меня нет ни времени, ни сил, устал я сегодня.
- Наверно кому-нибудь дорогу показывал? – весело спросил я.
- Ты имеешь в виду как у Марка Твена: «доктор отправлял на тот свет больного, а пастор указывал дорогу»?
- Точно!
- Нет, дела были сугубо мирские. Москвич у меня старенький,  2140. Еще от деда оставался. Так вот, ходовую я сам чиню и, вроде как, не жалуюсь. А вот кузов рассыпался весь. Оставил парню одному. У него точечная сварка есть и обещал не ободрать с оплатой.
Меня впечатлила такая верность машине. Да и поп-то, похоже, не поп, а именно  настоящий наставник. Такие хоть и редко встречаются на Руси, но все же попадаются.
Снег к тому времени чуть усилил свои старания, и снежинки чаще повалили в свете фар.
- А что, Сергей, с трассы до села дорога-то нормальная?
- Дорогу у нас чистит местный фермер, которому от колхоза досталось все имущество. Утром-то я проехал, нормально было.
- Сколько километров до села? - спросил я
- С трассы километров 12, наверно. 
Мдааа, замерзнет поп, подумал я, а человек по всему видно хороший. Да и 24 версты на татарине не крюк, соляры не слишком много спалишь, зато совесть будет чиста.
Впереди светоотражающей краской замерцал указатель: Петровка 12 км. КАМАЗ, почуяв сбавленные обороты, надрывно завыл мостами.
- А мосты-то у тебя поют, - заметил мой пассажир.
- Есть такой грешок, – признался я. - Заводской брак. Еще когда его батя получал при совке, он пел. Редуктор в среднем мосте. Повезли его на гарантию, там ребята сказали: «ездий пока не рассыпется». Вот с 1989 года и «ездием». И кирпич возили, и лес, и на уборочной каждый год. Хотя я сам много не беру, 22 тонны с прицепом. Поет редуктор, но тащит.
Немного подумав, заметил, при совке все же умели делать. 
Подобравшись к повороту, я плавным движением включил правый поворот и, КАМАЗ снизив скорость до сорока километров, плавно вошел в поворот.
- Вот, что святой отец, погодка сейчас разыгрывается, отпускать тебя одного страшновато. Довезу-ка я тебя до дома.
- Ну что же, – спокойно согласился мой пассажир. - Тогда и переночуешь у меня.
- Нет, ночевать не буду. Я всегда стараюсь возвращаться без лишних задержек. Дома дел много. 
Но наносы на дороге показали, что дорога даже в село покажется не столь легкой как ожидалось. Вскоре снег усилился и валил перед кабиной сплошной стеной.

                                                                    ***

Дома у отца Сергия было светло и уютно, совсем не похоже на обиталище монаха, которое я привык видеть в кино. Вкусно пахло отварной картошкой в масле и маринованными грибочками. Сам отец Сергий в обычной футболке и домашних брюках походил на какого-нибудь профессора, нежели на служителя ладана и кадила. Еще у дома нас встретила его половина, которую он представил мне своей женой Еленой. Как выяснилось позже, попадья вела в школе алгебру и геометрию.
- По стопочке? – лукаво подмигивая, спросил хозяин дома.
- Только по одной, - предупредил я. - А то завтра любому менту покажет.
Вот уже наша трапеза подходила к концу, в голове приятно шумело, было приятно сидеть, разжевывая рыжик, и слушать рокочущий бас хозяина дома.
- Вот ты говоришь, чудес не бывает от бога, и их только делают нечистые на руку священники?
- Нууу, я так думаю, – сказал я, понимая, что за этим что-то последует.
- Тогда, слушай, как я продался, - весело подмигнув мне, он и начал свой рассказ:
Прикатил я поступать в город, без связей и без денег, имея на руках только аттестат и рассчитывая на стипендию. Поступил удачно туда, куда и хотел - на медицинский факультет. Жил я в общаге, иногда подрабатывая, где придется. Основное время уделял только учебе. И подсмеивался над своими соседями по комнате, которые пыжились произвести впечатление на какую-то Ленку с педагогического. У этой дивы было очень милый фейс, море забугорных шмоток и папа депутат. Подвозили к универу ее обычно кавалеры на таких тачках, что моим соседям и не снилось. Так и прошло время до 4-го курса, я набирался опыта и немного становился на ноги, стал посещать спортивный зал, в частности, качалку. И как-то раз, выходя из аудитории и таща кипу методичек, я наткнулся на это чудо цивилизации. Можно было смотреть на ее колени затянутые нейлоном, можно любоваться ее дорогим прикидом. Но видеть ее взгляд действительно стоило. В нем было столько тоски и обреченности. Я понял, что, несмотря на толпы кавалеров, девочка одна. Я извинился, собрал свои бумажки и ушел. А потом был бал по поводу 8 марта, и на белый танец подошла она. Несмотря на свою подготовку ко всякого рода неожиданностям, я был смущен. Не помню, о чем мы говорили. Но после этого танца я понял, что она моя, а я принадлежу ей. Поразительно, но я не встретил сопротивления и со стороны ее родителей. Они приняли меня таким, каким я был. Удар пришел с другой стороны, во время очередного медосмотра ее отправили пересдать анализы. Затем отправили на УЗИ, а затем был приговор. Нужна была операция, денег у нас было в избытке, и оперировали мои преподаватели. И вот выйдя из операционной мой профессор, сняв маску, сказал, чтобы я был мужчиной, что жить ей осталось где-то месяца три. Это был удар. Выйдя на улицу я побрел что называется не видя дороги. Вокруг кипела жизнь, сновали люди. Спешили на обед офисные клерки, во дворах шумели дети. Мир буквально пылал своими красками. А для самого единственного для меня существа на этой планете все это скоро пропадет. Исчезнет. А все это будет продолжать спешить, бегать, прыгать и кричать. В общем жить.. Хотелось самому куда то испарится. Я не помню, где я бродил и как. Пришел я в себя от звона колоколов. Меня потянуло посмотреть на дом того, кто вершит наши судьбы. Но войдя туда, я почувствовал, что вся воинственность у меня прошла, подойдя к иконе, не помню кого, но как мне тогда казалось, самого главного, я попросил его - пусть она живет, а я отдам тебе на служение себя. На следующий день Лена отошла от наркоза. Было видно, что послеоперационные боли будут мешать ей до конца жизни. Через неделю во время осмотра в палату вошла лаборантка и показала анализы лечащему врачу. По их глазам я понял, что что-то идет не по сценарию. Через три недели мы забирали ее домой с совершенно иными анализами. Садясь в машину, я услышал лишь вдалеке гул колокола. Я перевелся с медицинского на первый курс семинарии. И окончив ее, взял этот вот приход.

                                                                     ***

Утро светило морозным солнцем, тракторист фермера добросовестно исполнил обязанности дорожников и расчистил не только дорогу до трассы но и обочины. КАМАЗ, накачав полные ресиверсы воздуха, с хрустом давя снежинки, плавно пошел в серебристую синеву неба, оставив сизое облачко гари. Скрываясь за поворотом, он выдал шоферской салют воздушным сигналом. И подойдя уже к трассе и пропуская поток машин слушая тихое тиканье реле поворота и тихий рокот дизеля на холостых оборотах, я услышал далекое «бом»